Завтрак. Уильям Сомерсет Моэм - Соммерсет Моэм

THE LUNCHEON	Завтрак
I CAUGHT SIGHT of her at the play and in answer to her bcckoning I went over during the interval and sat down beside her.	Я встретил ее в театре. В антракте она мне кивнула, я подошел к ней и сел рядом.
It was long since I had last seen her and if someone had not mentioned her name I hardly think I would have recognized her.	Я не видел ее очень давно и, если бы не услышал ее имени, то, пожалуй, не узнал бы ее.
She addressed me brightly. “Well, it’s many years since we first met.	— Сколько лет мы с вами не видались! — с улыбкой сказала она.
How time does fly!	— Как летит время!
We’re none of us getting any younger.	Да, мы не молодеем.
Do you remember the first time I saw you?	Помните нашу первую встречу?
You asked me to luncheon.”	Вы пригласили меня позавтракать.
Did I remember?	Помню ли я!
It was twenty years ago and I was living in Paris.	Это было двадцать лет назад, я жил тогда в Париже.
I had a tiny apartment in the Latin Quarter overlooking a cemetery and I was earning barely enough money to keep body and soul together.	Я снимал в Латинском квартале крошечную квартирку окнами на кладбище, и денег, которые я зарабатывал, едва хватало, чтобы сводить концы с концами.
She had read a book of mine and had written to me about it.	Она прочла одну из моих книг и написала мне.
I answered, thanking her, and presently I received from her another letter saying that she was passing through Paris and would like to have a chat with me; but her time was limited and the only free moment she had was on the following Thursday; she was spending the morning at the Luxembourg and would I give her a little luncheon at Foyot’s after-42 wards?	Я ответил несколькими словами благодарности и вскоре получил от нее еще одно письмо, в котором она писала, что будет проездом в Париже и хотела бы со мной поболтать; но у нее очень мало свободного времени, и единственный день, который она может мне уделить, это следующий четверг; утро она проведет в Люксембургском дворце, а потом мы могли бы позавтракать у Фуайо.
Foyot’s is a restaurant at which the French senators cat and it was so far beyond my means that I had never even thought of going there.	Ресторан Фуайо посещают французские сенаторы, мне он был нё~по средствам, я никогда и не помышлял о нем.
But I was flattered and I was too young to have learned to say no to a woman. (Few men, I may add, learn this until they are too old to make it of any consequence to a woman what they say.) I had eighty francs (gold francs) to last me the rest of the month and a modest luncheon should not cost more than fifteen.	Однако ее внимание мне польстило, к тому же я был слишком молод и не научился еще говорить женщинам «нет». {Мужчину редко удается научить этому, прежде чем он достигнет такого возраста, когда женщине уже безразлично, что он скажет.) У меня до конца месяца оставалось восемьдесят франков, а скромный завтрак не мог, конечно, стоить дороже пятнадцати.
If I cut out coffee for the next two weeks I could manage well enough.	Если оставшиеся две недели обходиться без кофе, мне бы этих денег вполне хватило.
I answered that I would meet my friend—by correspondence—at Foyot’s on Thursday at halfpast twelve.	Я ответил, что в четверг буду ждать моего неизвестного друга у Фуайо в половине первого.
She was not so young as I expected and in appearance imposing rather than attractive.	Она оказалась не такой молодой, как я ожидал, и вид у нее был скорее внушительный, нежели привлекательный.
She was in fact a woman of forty (a charming age, but not one that excites a sudden and devastating passion at first sight), and she gave me the impression of having more teeth, white and large and even, than were necessary for any practical purpose.	Это была женщина лет сорока (возраст прелестный, но едва ли способствующий пробуждению сокрушительной страсти с первого взгляда). У нее были крупные ровные белые зубы, только мне почему-то казалось, что их у нее больше, чем нужно.
She was talkative, but since she seemed inclined to talk about me I was prepared to be an attentive listener.	Она была болтлива, но, видя, что она склонна болтать обо мне, я готов был слушать ее со вниманием.
I was startled when the bill of fare was brought, for the prices were a great deal higher than I had anticipated.	Когда я взглянул на карточку, у меня потемнело в глазах — цены были гораздо выше, чем я предполагал.
But she reassured me.	Но она меня успокоила.
“I never eat anything for luncheon,” she said.	— Я никогда не завтракаю, — сказала она.
“Oh, don’t say that!” I answered generously.	— Вы меня обижаете! — великодушно воскликнул я.
“I never cat more than one thing.	— Я никогда плотно не завтракаю: не больше одного блюда.
I think people eat far too much nowadays.	По-моему, люди в наше время слишком много едят.
A little fish, perhaps.	Немножко рыбы, пожалуй.
I wonder if they have any salmon.”	Интересно, есть у них лососина?
Well, it was early in the year for salmon and it was not on the bill of fare, but I asked the waiter if there was any.	Для лососины был еще не сезон, и в карточке она не значилась, но я все же спросил у официанта, нет ли у них лососины.
Yes, a beautiful salmon had just come in, it was the first they had had.	Да, они только что получили чудесного лосося — первого в этом году.
I ordered it for my guest.	Я заказал для моей гостьи лососину.
The waiter asked her if she would have something while it was being cooked.	Официант спросил у нее, не прикажет ли она подать какую-нибудь закуску, пока будут готовить заказ.
“No,” she answered, “I never eat more than one thing.	— Нет, — отвечала она, — я никогда плотно не завтракаю.
Unless you had a little caviare.	Разве если у вас есть икра.
I never mind caviare.”	От икры я не откажусь.
My heart sank a little.	У меня екнуло сердце.
I knew I could not afford caviare, but I could not very well tell her that.	Я знал, что икра мне не по карману, но как я мог признаться в этом?
I told the waiter by all means to bring caviare.	Я сказал официанту, чтобы он непременно подал икру.
For myself I chose the cheapest dish on the menu and that was a mutton chop.	Для себя я выбрал самое дешевое блюдо — баранью отбивную.
“I think you’re unwise to cat meat,” she said.	— Зачем вы берете мясо? — сказала она.
“I don’t know how you can expect to work after eating heavy things like chops.	— Не понимаю, как можно работать после такой тяжелой пищи.
I don’t believe in overloading my stomach.”	Я против того, чтобы перегружать желудок.
Then came the question of drink.	Теперь предстояло выбрать вино.
“I never drink anything for luncheon,” she said.	— Я ничего не пью за завтраком, — сказала она.
“Neither do I,” I answered promptly.	— Я тоже, — поспешно заявил я.
“Except white wine,” she proceeded as though I had not spoken.	— Кроме белого вина, — продолжала моя гостья, как будто и не слышала моих слов.
“These French white wines are so light.	— Французские белые вина такие легкие.
They’re wonderful for the digestion.”	Они очень хороши для пищеварения.
“What would you like?” I asked, hospitable still, but not exactly effusive.	— Какое вы предпочитаете? — спросил я, все еще любезно, но без излишней восторженности.
She gave me a bright and amicable flash of her white teeth.	Она блеснула своими ослепительными зубами.
“My doctor won’t let me drink anything but champagne.”	— Мой доктор не разрешает мне пить ничего, кроме шампанского.
I fancy I turned a trifle pale.	Кажется, я побледнел.
I ordered half a bottle.	Я заказал полбутылки.
I mentioned casually that my doctor had absolutely forbidden me to drink champagne.	При этом я небрежно заметил, что мой доктор категорически запретил мне пить шампанское.
“What are you going to drink, then?”	— Что же вы тогда будете пить?
“Water.”	— Воду.
She ate the caviare and she ate the salmon.	Она ела икру, она ела лососину.
She talked gaily of art and literature and music.	Она непринужденно болтала об искусстве, о литературе, о музыке.
But I wondered what the bill would come to.	А я сидел и подсчитывал, сколько придется платить.
When my mutton chop arrived she took me quite seriously to task.	Когда мне принесли заказанное блюдо, она взялась за меня всерьез.
“I see that you’re in the habit of eating a heavy luncheon.	— Я вижу, вы привыкли плотно завтракать.
I’m sure it’s a mistake.	И совершенно напрасно.
Why don’t you follow my example and just eat one thing?	Берите пример с меня.
I’m sure you’d feel ever so much better for it.”	Уверяю вас, вы почувствуете себя гораздо лучше, если будете есть только одно блюдо.
“I am only going to eat one thing,” I said, as the waiter came again with the bill of fare.	— Я и собираюсь есть одно блюдо, — сказал я, видя, что официант опять подходит к нам с карточкой.
She waved him aside with an airy gesture.	Она грациозно от него отстранилась.
“No, no, I never eat anything for luncheon.	— Нет, нет, я никогда не завтракаю.
Just a bite, I never want more than that, and I eat that more as an excuse for conversation than anything else.	Так, погрызу что-нибудь, да и то скорее как предлог для беседы.
I couldn’t possibly eat anything more—unless they had some of those giant asparagus.	Я просто не в состоянии больше проглотить ни кусочка. Разве только если у них есть французская крупная спаржа.
I should be sorry to leave Paris without having some of them.”	Быть в Париже и не попробовать ее — это просто обидно.
My heart sank.	Сердце у меня упало.
I had seen them in the shops and I knew that they were horribly expensive.	Я видел эту спаржу в магазинах и знал, что она ужасно дорогая.
My mouth had often watered at the sight of them.	Не раз у меня текли слюнки при виде ее.
“Madame wants to know if you have any of those giant asparagus,” I asked the waiter.	— Мадам желает знать, нет ли у вас крупной спаржи, — спросил я у официанта.
I tried with all my might to will him to say no.	Я напряг всю свою волю, чтобы заставить его сказать «нет».
A happy smile spread over his broad, priest-like face, and he assured me that they had some so large, so splendid, so tender, that it was a marvel.	Ето круглая пасторская физиономия расплылась в радостной улыбке, и он заверил меня, что у них есть такая крупная, такая великолепная, такая нежная спаржа, просто чудо.
“I’m not in the least hungry,” my guest sighed, “but if you insist I don’t mind having some asparagus.”	— Я ни капельки не голодна, — вздохнула моя гостья. — Но если вы настаиваете, я, пожалуй, съем немножко.
I ordered them.	Я заказал.
“Aren’t you going to have any?”	— А вы разве не хотите?
“No, I never eat asparagus.”	— Нет, я спаржи не ем.
“I know there are people who don’t like them.	— Да, некоторые ее не любят.
The fact is, you ruin your palate by all the meat you eat.”	А все потому, что вы едите слишком много мяса, это портит вкус.
We waited for the asparagus to be cooked.	Мы ждали, пока приготовят спаржу.
Panic seized me.	Мною овладел страх.
It was not a question now how much money I should have left over for the rest of the month, but whether I had enough to pay the bill.	Я уже не спрашивал себя, хватит ли денег до конца месяца, — я думал только о том, как бы уплатить по счету.
It would be mortifying to find myself ten francs short and be obliged to borrow from my guest.	Какой позор, если не хватит каких-нибудь десяти франков и придется занять их у моей гостьи.
I could not bring myself to do that.	Нет, об этом не могло быть и речи.
I knew exactly how much I had and if the bill came to more I made up my mind that I would put my hand in my pocket and with a dramatic cry start up and say it had been picked.	Я знал точно, сколько у меня есть, и решил что, если счет превысит эту сумму, я опущу руку в карман и, с возгласом ужаса вскочив на ноги, скажу, что у меня украли кошелек.
Of course it would be awkward if she had not money enough either to pay the bill.	Будет, конечно, очень неловко, если у нее тоже не окажется денег.
Then the only thing would be to leave my watch and say I would come back and pay later.	Тогда останется одно — предложить в залог свои часы, а потом вернуться и уплатить по счету.
The asparagus appeared.	Появилась спаржа.
They were enormous, succulent and appetizing.	Она была необычайных размеров, сочная и аппетитная.
The smell of the melted butter tickled my nostrils as the nostrils of Jehovah were tickled by the burned offerings of the virtuous Semites.	Аромат растопленного масла щекотал мои ноздри, как запах дымящихся тельцов, сжигаемых благочестивыми иудеями, щекотал ноздри Иеговы.
I watched the abandoned woman thrust them down her throat in large voluptuous mouthfuls and in my polite way I discoursed on the condition of the drama in the Balkans.	Я следил, как эта бессовестная женщина самозабвенно поглощает кусок за куском, и деликатно рассуждал о состоянии современной драмы на Балканах.
At last she finished.	Наконец спаржа исчезла.
“Coffee?” I said.	— Кофе? — спросил я.
“Yes, just an ice cream and coffee,” she answered.	— Да, кофе и мороженое, — отвечала она.
I was past caring now, so I ordered coffee for myself and an ice cream and coffee for her.	Мне уже нечего было терять, и я заказал себе кофе, а ей — кофе и мороженое.
“You know, there’s one thing I thoroughly believe in,” she said, as she ate the ice cream.	— Вы знаете, есть одно правило, которому я всегда следую, — сказала она, доедая мороженое.
“One should always get up from a meal feeling one could eat a little more.”	— Человек должен вставать из-за стола с таким ощущением, что он еще не вполне насытился.
“Are you still hungry?” I asked faintly.	— Вы еще голодны? — едва выговорил я.
“Oh, no, I’m not hungry; you see, I don’t eat luncheon.	— Нет, что вы, я не голодна; я вообще не ем второго завтрака.
I have a cup of coffee in the morning and then dinner, but I never eat more than one thing for luncheon.	Утром я выпиваю чашку кофе, потом обедаю, а на второй завтрак так что-нибудь перекушу, самую малость.
I was speaking for you.”	Я имела в виду вас.
“Oh, I see!”	— А-а, понимаю.
Then a terrible thing happened.	И тут случилось нечто ужасное.
While we were waiting for the coffee, the head waiter, with an ingratiating smile on his false face, came up to us bearing a large basket full of huge peaches.	В то время как мы ждали кофе, к нам подошел метрдотель и с угодливой улыбкой на лицемерной физиономии протянул нам большую корзину, полную огромных персиков.
They had the blush of an innocent girl; they had the rich tone of an Italian landscape.	У них был румянец невинной девушки; у них было все богатство тонов итальянского пейзажа.
But surely peaches were not in season then ?	Но откуда они взялись в это время года?
Lord knew what they cost.	Один бог знает, сколько они стоят.
I knew too—a little later, for my guest, going on with her conversation, absent-mindedly took one.	Я тоже это узнал — несколько позже, ибо моя гостья, не прерывая беседы, рассеянно взяла из корзины персик.
“You see, you’ve filled your stomach with a lot of meat”—my one miserable little chop—“and you can’t eat any more.	— Вот видите, вы набили желудок мясом (моя единственная несчастная котлетка!) — и больше ничего не в состоянии съесть.
But I’ve just had a snack and I shall enjoy a peach.”	А я только слегка перекусила и теперь с удовольствием съем персик.
The bill came and when I paid it I found that I had only enough for a quite inadequate tip.	Принесли счет, и, когда я уплатил, у меня едва-едва осталось на чаевые.
Her eyes rested for an instant on the three francs I left for the waiter and I knew that she thought me mean.	Взгляд ее на мгновение задержался на жалких трех франках, оставленных мною для официанта, и она, конечно, сочла меня скрягой.
But when I walked out of the restaurant I had the whole month before me and not a penny in my pocket.	Но когда я вышел из ресторана, впереди у меня были целые две недели, а в кармане ни одного сантима.
“Follow my example,” she said as we shook hands, “and never eat more than one thing for luncheon.”	— Берите пример с меня, — сказала она на прощание, — никогда плотно не завтракайте.
“I’ll do better than that,” I retorted.	— Я сделаю еще лучше, — отвечал я.
“I’ll eat nothing for dinner tonight.”	— Я сегодня не буду обедать.
“Humorist!” she cried gaily, jumping into a cab.	— Шутник! — весело воскликнула она, вскакивая в экипаж.
“You’re quite a humorist!”	— Вы настоящий шутник!
But I have had my revenge at last.	Теперь я наконец отомщен.
I do not believe that I am a vindictive man, but when the immortal gods take a hand in the matter it is pardonable to observe the result with complacency.	Мне кажется, я человек не злопамятный, но, когда в дело вмешиваются сами бессмертные боги, вполне простительно обозревать плоды их труда с чувством удовлетворения.
Today she weighs three hundred pounds.	Она весит теперь триста фунтов.