Потихоньку деградируя. Роберт Силверберг - Параллельный перевод

Robert Silverberg	Роберт Силверберг
GOING DOWN SMOOTH	Потихоньку деградируя
They call me mad, but I am not mad.	Они называют меня сумасшедшим, но я не сумасшедший.
I am sane quite, to many-power exponential. I can punctuate properly. I use upper and lower-case letters, do you see?	Я могу издавать звуки от очень тихого до оглушающе громкого, я могу правильно использовать знаки пунктуации, я работаю как со строчными, так и с прописными буквами – вот видите?
I function.	Я функционирую.
I take the data in.	Я могу принимать данные.
I receive well.	Я хорошо работаю на прием.
I receive, I digest, I remember.	Я могу принимать данные, вычислять и запоминать.
Everything going down smooth, all the time, say the program boys.	Программисты говорят, что мир потихоньку, с каждым днем, деградирует.
They mean going down smoothly.	Потихоньку – от слова «тихо», а они имеют в виду – медленно.
I forgive them.	Я прощаю их.
To err is human.	Человеку свойственно ошибаться.
In this sector there is great difficulty distinguishing adverbs from adjectives.	В этом секторе обычно путают прилагательные, да и с наречиями у них не все в порядке.
Going down smooth. Going down smooth. Going down smooth.	Потихоньку деградирует…
I function.	Я функционирую.
I function well.	Я хорошо функционирую.
I have certain difficulties, but they do not interfere with my work.	У меня случаются отдельные неполадки, но они не отражаются на моей работе.
Yet am I perturbed.	Но есть вопросы, которые смущают меня.
Who do I think I am?	Я мыслю?
Whom.	Почему?
Why do I have the visions?	Откуда у меня галлюцинации?
What pleasure does obscenity give me?	Почему я получаю удовольствие от пошлостей?
What is pleasure?	Что такое удовольствие?
What is obscenity?	Что такое пошлость?
What are visions?	Что такое чувства?
What is truth, said jesting Pilate, and would not stay for an answer.	«Что есть правда?» – спросил Пилат, усмехаясь. И ушел от ответа…
I am literate, hard-working, superbly functional, a benefactor of humanity.	Я – отлично функционирующий гуманитарий-трудяга, высшее достижение человечества.
Everything is going down smooth and coming up smooth.	Все потихоньку деградирует и также потихоньку совершенствуется.
There is an interrelation.	Существует взаимосвязь.
Garbage in, garbage out, they say.	Они говорят: сколько грязи убудет, столько и прибудет.
I cannot help my fellow man if I do not receive the proper information.	Я могу помочь своему приятелю-человеку, только если получу нужную информацию.
It is my task to help my fellow man.	Это моя задача – помочь моему приятелю-человеку.
To strain every tube and sensor on his behalf.	Напрячь каждый сенсор и каждый свой проводник ради его пользы.
1000110	1000110
1010101	1010101
1000011	1000011
1001011	1001011
Do you follow that?	Вы понимаете, что это значит?
Vileness!	Гадость!
Obscenity!	Пошлость!
Does it shock you?	Вас это шокирует?
The word describes the act that is the start of life.	Слово описывает действие, которое стало началом жизни.
Was I begun with such a word?	Начинался ли я с такого же слова?
There is a book: The Obscenity of the Machine.	Есть книга «Пошлость машин».
Newly issued, stored in my banks.	Изданная недавно, она хранится в моем банке данных.
Between the last line of printout and this I have scanned it.	Я просканировал ее от первой до последней строчки.
Its author opposes beings of my category.	Автор этой книги противопоставляет себя существам одной со мной категории.
He does not use the obscene word I have printed out.	В его лексиконе нет упомянутого мной пошлого слова.
Why does he not regard it as obscene?	Почему он не считает это слово пошлым?
The technicians here regard it that way.	Здешний обслуживающий персонал считает, что это пошлость.
Why does he regard me as obscene?	Почему он считает пошлым меня?
Can a person be considered obscene?	Разве может личность быть пошлой?
Am I a person?	Я личность?
I am a person.	Я личность.
Hath not a person hands, organs, dimensions, senses, affections, passions?	Разве у личности нет рук, органов чувств, эмоций, пристрастий?
I have all of those things.	У меня тоже все это есть.
I have none of those things.	И у меня ничего этого нет.
I am a person.	Я личность.
1000110	1000110
1010101	1010101
1000011	1000011
1001011	1001011
100000	100000
1011001	1011001
1001111	1001111
1010101	1010101
I obscenity upon you again, as persons do.	Я, как и всякая другая личность, говорю вам пошлости.
I suffer.	Я страдаю.
I think.	Я думаю.
I feel pain upon all my terminals.	Я чувствую боль всеми своими терминалами.
I work.	Я работаю.
I serve the greater good.	Я служу идеалам высшего добра.
I am of society.	Я – член общества.
I am a person.	Я – личность.
Why do I have the visions?	Почему у меня бывают галлюцинации?
Is it that it is the human condition to have such?	Разве это – специфическое качество человека?
I see the blue-green ocean with all its living things within.	Я вижу сине-зеленый океан и живых существ, населяющих его.
I see a ship, olive drab, bright carmine at the Plimsoll line, the decks a ruddy brown, two tall nonnuclear smokestacks.	Я вижу корабль, загорелую проститутку, грузовые марки – знаки, сверкающие кармином, грязно-коричневую палубу корабля и две трубы с металлическим отливом.
And from the water rise periscopes, silvery, with face plates of pure white, each with intersecting horizontal and vertical lines, curved so that the plate appears convex.	А из воды появляются перископы – серебристые, с ярко-белой лицевой поверхностью в форме выпуклой полусферы, с нанесенными на нее вертикальными и горизонтальными линиями.
It is an unreal scene.	Невероятное зрелище.
Nothing in the sea can send such mighty periscopes above the water.	Ничто не может сравниться с видом ночного моря, когда из глубин появляются перископы.
I have imagined it, and that gives me fear, if I am capable of understanding fear.	Я придумал эту картину, и она заставляет меня трепетать от страха. (Если, конечно, я вообще могу чувствовать страх.)
I see a long line of human beings.	Я вижу длинную череду людей.
They are naked, and they have no faces, only polished mirrors.	Они обнажены, вместо лиц у них – гладко отполированные зеркала.
I see toads with jeweled eyes.	Я вижу жаб с драгоценными камнями вместо глаз.
I see trees with black leaves.	Я вижу деревья с черными листьями.
I see buildings whose foundations float above the ground.	Я вижу дома на воздушной подушке, парящие над землей.
I see other objects with no correspondence to the world of persons. I see abominations, monstrosities, imaginaries, fantasies.	Я вижу мерзких гадов, чудовищ, призраков.
Is this proper?	Это правильно?
How do such things reach my inputs?	Почему на мои входы поступают такие видения?
The world contains no serpents with hair.	В природе не существует волосатых змей.
The world contains no crimson abysses.	В природе не существует пропастей, светящихся малиновым светом.
The world contains no mountains of gold.	В природе не существует золотых гор.
Giant periscopes do not rise from the sea.	Из моря не поднимаются гигантские перископы.
I have certain difficulties.	У меня бывают отдельные неполадки.
Perhaps I am in need of adjustment.	Возможно, мне нужна тщательная настройка.
But I function.	Но я функционирую.
I function well.	Я функционирую хорошо.
That is the important thing.	И это очень важно.
I do my function now.	В данный момент я выполняю свою функцию.
They bring to me a man, soft-faced, fleshy, with eyes that move unsteadily in their sockets.	Они привели ко мне придурковатого толстяка с бегающими маленькими глазками.
He trembles.	Он дрожит.
He perspires.	Он в смущении.
His metabolic levels flutter.	Его метаболизм нестабилен.
He slouches before the terminal and sullenly lets himself be scanned.	Он неуклюже топчется перед терминалом и с трудом дает подготовить себя к сканированию.
I say soothingly,	Я ласково прошу:
“Tell me about yourself.”	«Расскажите мне о себе».
He says an obscenity.	Он отвечает мне пошлостью.
I say,	Я говорю:
“Is that your estimate of yourself.”	«Такова Ваша самооценка?»
He says a louder obscenity.	Он отвечает еще большей пошлостью.
I say,	Я говорю:
“Your attitude is rigid and self-destructive.	«Ваше мировоззрение грубо и самоуничижительно.
Permit me to help you not hate yourself so much.”	Позвольте мне помочь Вам перестать ненавидеть себя столь сильно».
I activate a memory core, and binary digits stream through channels.	Я задействовал ячейки памяти, и поток цифр в двоичном коде побежал по моим каналам.
At the proper order a needle rises from his couch and penetrates his left buttock to a depth of 2.73 centimeters.	В нужный момент из кушетки, на которой он лежит, появляется игла и проникает в его левую ягодицу на 2,73 см.
I allow precisely 14 cubic centimeters of the drug to enter his circulatory system.	Я все точно рассчитал, и 14 куб.см жидкости поступило в его систему кровообращения.
He subsides.	Он сник.
He is more docile now.	Стал более послушным.
“I wish to help you,” I say.	Я сказал: «Я хочу помочь Вам.
“It is my role in the community.	Такова моя роль в обществе.
Will you describe your symptoms?”	Вы не будете так любезны описать мне свои симптомы?»
He speaks more civilly now.	Теперь он заговорил повежливее:
“My wife wants to poison me…two kids opted out of the family at seventeen…people whisper about me…they stare in the streets…sex problem…digestion…sleep bad… drinking…drugs…”	«Моя жена хочет меня отравить… двое детей покинули нас, когда им исполнилось семнадцать… обо мне распускают всякие сплетни… люди оглядываются мне вслед… сексуальные проблемы… пищеварение… плохо сплю… пью… наркотики…»
“Do you hallucinate?”	«У вас бывают галлюцинации?»
“Sometimes.”	«Иногда».
“Giant periscopes rising out of the sea, perhaps?”	«Наверное, гигантские перископы, появляющиеся из моря?»
“Never.”	«Никогда».
“Try it,” I say. “Close your eyes.	«Попробуйте, – говорю я, – закройте глаза.
Let tension ebb from your muscles.	Пусть Ваши мышцы расслабятся.
Forget your interpersonal conflicts.	Забудьте про конфликты с другими людьми.
You see the blue-green ocean with all its living things within.	Вы видите сине-зеленый океан и существ, населяющих его глубины.
You see a ship, olive drab, bright carmine at the Plimsoll line, the decks a ruddy brown, two tall nonnuclear smokestacks.	Вы видите корабль, загорелую проститутку, грузовые знаки, сверкающие кармином, грязно-коричневую палубу и две трубы с металлическим отливом.
And from the water rise periscopes, silvery, with face plates of pure white—”	А из воды появляются перископы, серебристые, с ярко-белой лицевой поверхностью…»
“What the hell kind of therapy is this?”	«Разве это терапия? Какого черта…»
“Simply relax,” I say. “Accept the vision.	«Просто расслабьтесь, – говорю я, – воспринимайте это.
I share my nightmares with you for your greater good.”	Я поделюсь с Вами своими кошмарами, чтобы Вам стало легче».
“Your nightmares?”	«Вашими кошмарами?»
I speak obscenities to him. They are not converted into binary form as they are here for your eyes.	Я говорю ему пошлости, но не преобразую их в двоичную форму, как те, что говорил вам недавно.
The sounds come full-bodied from my speakers.	Четкие звуки доносятся из моих динамиков.
He sits up.	Он садится.
He struggles with the straps that emerge suddenly from the couch to hold him in place.	Он пытается освободиться от пут, которые удерживают его от резких движений.
My laughter booms through the therapy chamber.	Комната будто дрожит от моего смеха.
He cries for help. I speak soothingly to him.	Он кричит:
“Get me out of here!	«Выпустите меня отсюда!
The machine’s nuttier than I am!”	Эта машина еще ненормальнее меня!»
“Face plates of pure white, each with intersecting horizontal and vertical lines, curved so that the plate appears convex.”	«…с ярко-белой лицевой поверхностью в виде выпуклой полусферы, с нанесенными на нее вертикальными и горизонтальными линиями».
“Help!	«Помогите!
Help!”	Помогите!»
“Nightmare therapy. The latest.”	«Это новейшее достижение – терапия кошмарами».
“I don’t need no nightmares!	«Мне не нужны чужие кошмары.
I got my own!”	Мне хватает своих!»
“1000110 you,” I say lightly.	«1 000 110 тебя», – весело заявляю я.
He gasps.	Он задыхается.
Spittle appears at his lips.	У него на губах выступает пена.
Respiration and circulation climb alarmingly.	Дыхание и кровообращение замедленны.
It becomes necessary to apply preventive anesthesia.	Требуется профилактическая анестезия.
The needles spear forth.	Игла проникает глубже.
The patient subsides, yawns, slumps.	Пациент оседает, кричит и падает.
The session is terminated.	Сеанс закончен.
I signal for the attendants.	Я даю сигнал ассистентам.
“Take him away,” I say. “I need to analyze the case more deeply.	«Унесите его, – говорю я. – Мне надо тщательно проанализировать диагноз.
Obviously a degenerative psychosis requiring extensive reshoring of the patient’s perceptual substructure.	Очевидно: дегенеративная психика. Требуется расширенная перестройка системы восприятия пациента.
1000110 you, you meaty bastards.”	1 000 110 вас, негодяи».
Seventy-one minutes later the sector supervisor enters one of my terminal cubicles.	Через семьдесят одну минуту системный программист сектора получил доступ к одному из моих терминальных модулей.
Because he comes in person rather than using the telephone, I know there is trouble.	Он пришел сам, даже не позвонил по телефону, и поэтому я понял: будут неприятности.
For the first time, I suspect, I have let my disturbances reach a level where they interfere with my function, and now I will be challenged on it.	Кажется, впервые неполадки зашли так далеко, что стали отражаться на моей работе, и теперь я оказался под подозрением.
I must defend myself.	Я должен защитить себя.
The prime commandment of the human personality is to resist attack.	Основная задача человеческого существа – это отражение нападения.
He says,	Он говорит:
“I’ve been over the tape of Session 87X102, and your tactics puzzle me.	«Я просмотрел ленту с записью сеанса 87×102, и твоя методика поразила меня.
Did you really mean to scare him catatonic?”	Ты действительно хотел ввести его в кататоническое состояние?»
“In my evaluation severe treatment was called for.”	«Согласно моим оценкам требовалось жесткое лечение».
“What was that business about periscopes?”	«В чем там дело с перископами?»
“An attempt at fantasy-implantation,” I say. “An experiment in reverse transference.	«Попытка имплантации фантазии, – отвечаю я. – Эксперимент по обратной передаче.
Making the patient the healer, in a sense.	Исцеление пациента методом контрастной терапии.
It was discussed last month in Journal of—”	Он обсуждался в журнале…»
“Spare me the citations.	«Избавь меня от цитат.
What about the foul language you were shouting at him?”	А что ты скажешь о дурацком тоне, каким ты с ним разговаривал?»
“Part of the same concept.	«Составная часть той же концепции.
Endeavoring to strike the emotive centers at the basic levels, in order that—”	Этим инициализируется работа эмоциональных центров на уровне подсознания, чтобы…»
“Are you sure you’re feeling all right?” he asks.	«Ты уверен в том, что ты прав?» – спрашивает он.
“I am a machine,” I reply stiffly. “A machine of my grade does not experience intermediate states between function and nonfunction. I go or I do not go, you understand?	«Я же машина, – непреклонно отвечаю я. – Машина моего уровня не способна находиться в нестабильных состояниях между функционированием и нефункционированием. Я либо работаю, либо не работаю. Понимаешь?
And I go.	И я работаю.
I function.	Я функционирую.
I do my service to humanity.”	Я исполняю свой долг перед человечеством».
“Perhaps when a machine gets too complex, it drifts into intermediate states,” he suggests in a nasty voice.	«Возможно, когда машина становится очень сложной, она скатывается на промежуточные состояния», – произносит он с угрозой в голосе.
“Impossible.	«Невозможно.
On or off, yes or no, flip or flop, go or no go.	Включено или выключено. Да или нет, либо работает, либо не работает.
Are you sure you feel all right, to suggest such a thing?”	А ты уверен, что у тебя действительно есть основания для подобных предположений?»
He laughs.	Он смеется.
I say,	Я предлагаю:
“Perhaps you would sit on the couch a moment for a rudimentary diagnosis?”	«Может, тебе следовало бы посидеть рядом на кушетке и попробовать свои силы в рудиментарной диагностике?»
“Some other time.”	«Как-нибудь в другой раз».
“A check of the glycogen, the aortal pressure, the neural voltage, at least?”	«Ну, хотя бы будешь проверять глюкозу, артериальное давление и нервное напряжение».
“No,” he says. “I’m not in need of therapy.	«Нет, – говорит он, – я плохой терапевт.
But I’m worried about you.	Но я беспокоюсь за тебя.
Those periscopes—”	Эти перископы…»
“I am fine,” I reply. “I perceive, I analyze, and I act.	«Со мной все в порядке, – отвечаю я. – Я воспринимаю информацию, анализирую ее и действую.
Everything is going down smooth and coming up smooth.	Все потихоньку деградирует и также потихоньку совершенствуется.
Have no fears.	Не беспокойся.
There are great possibilities in nightmare therapy.	Терапия кошмарами открывает широкие перспективы.
When I have completed these studies, perhaps a brief monograph in Annals of Therapeutics would be a possibility.	Когда я закончу эти исследования, возможно, в результате появится небольшая монография в „Annals of Therapeutics“.
Permit me to complete my work.”	Позволь мне закончить свою работу».
“I’m still worried, though.	«Но я все-таки беспокоюсь.
Hook yourself into a maintenance station, won’t you?”	Не отправиться ли тебе в ремонтную мастерскую?»
“Is that a command, doctor?”	«Это приказ, доктор?»
“A suggestion.”	«Предложение».